в глубине души я на него немного в обиде, ну самую малость, бо на корешей обижаться западло.
— Ты как? — участливо спросил Жом.
— Нормуль, — ответил я, надеясь, что в темноте ночи не разглядеть мертвенной бледности моей физиономии, главное, чтобы голос не дрожал, глядишь и за героя сойду… посмертно.
Ну все хватит душевных терзаний. Я пока что живой, а помру сегодня или нет, бабка надвое сказала. Вот добуду цветок чудесный… Так, о будущем не думать, чтоб не сглазить! Я первым потопал в направлении Кривого леса.
«Кривой» вовсе не метафора, пожилые люди утверждают, что до инфернального прорыва на том месте рос вполне нормальный сосновый бор, куда народ хаживал в сезон за маслятами, боровиками и рыжиками. С появлением прохода в Прорву, характер растительности буквально за несколько лет поменялся кардинальным образом. Теперь там непролазная чаща из переплетенных между собой кривых стволов. Как выразился по этому поводу один мудрый человек из пришлых магов: «мутагенез из-за влияния физических свойств инфернальной реальности на локальный участок нашего мира». Фраза мудреная, но уж-жасно красивая, я запомнил.
Полчаса быстрого, бега. Ночь ясная лунная, звезд на небе россыпи, светло как днем, ну почти как днем. Дорога наезжена, мажескими самобеглыми колясками, но не разбита, бо перед каждой экспедицией основательно присыпается гравием, чтоб, значит, сподручнее ресурсы из Прорвы вывозить было. Бежать по ней преогромное удовольствие.
По мере приближения к проходу мое и без того паршивое настроение становилось все более и более мерзким. Признаться, я был готов пойти в отказ от данного слова, но стоило лишь подумать о том, что, узнав об этом, проклятый Сенька тут же растрезвонит на всю Бобровку, сжимал челюсти до боли в скулах и крепился. Умом понимаю, что ввязался в крайне опасную авантюру, мне страшно, но отказаться и покрыть себя на всю жизнь несмываемым позором еще страшнее. Стоит лишь представить равнодушно-укоризненный взгляд Катюши, мол, сыкло позорное, и ноги помимо воли сами начинали шевелиться всё быстрее и быстрее. Ладно, чем раньше попаду за Грань, тем быстрее вернусь. Не найду драмарин, накопаю каких других растений, по словам магиков, практически всяка травка оттуда добрая, вельми пользительная для развития чародейского дара, жаль, не каждая приживается в наших условиях. Драмарин златолистый в этом плане довольно редкое исключение, отлично чувствует себя в горшках на подоконниках и в оранжереях знати, но всего лишь на протяжении пяти лет после переноса из Прорвы, потом погибает. К тому же, семенами, отростками или какими иными способами не размножается, потому и ценится. Есть еще несколько растений со свойствами драмарина, но они еще более редкие и иметь их доступно лишь очень богатым людям. Оно ведь маги бывают разные. Один из богатого дворянства или купечества, другой — выходец из селян без великих доходов и перспектив устроиться на доходное место. Взять, к примеру Кузьму Митрофаныча нашего штатного мага, забот, особливо в сезон куча: в засуху поля оросить, либо в дождливую погоду прикрыть от избытка небесной влаги, прогнать проволочника с картофельных полей, не допустить огневки и прочих вредителей садов и огородов, коли надобность образуется, грохнуть очередное чудо-юдо, явившееся из Прорвы. А доходов с гулькин писюн, бо крестьяне народ небогатый. То ли дело быть лекарем, хотя бы в самом мелком городишке — денежки рекой в карман текут, бо народ постоянно кто животом, кто зубами страдает, у кого мигрени, горячка и прочие хвори…
От сторонних мыслей, коими я хоть как-то пытался отгородиться от гложущего душу страха, меня отвлек голос товарища:
— Ну все, Зуб, мы на месте. Сразу пойдешь или передохнешь чутка?
— Дык не устал, — через силу улыбнулся я, — веди, Колян.
— Тогда топай за мной.
Жом тут же направился по видимой одному ему тропинке, я за ним след в след. Главное не оказаться в зоне действия локального сторожевого конструкта, коих тут полным-полно понатыкано. Грят, раньше и боевые были. Высунет морду из Прорвы какая тварь, её тут же либо огнем, либо хладом шарахнет так, что угольки да кровавые ошметки в разные стороны. Ну это когда часто вылазили, теперь достаточно Зосимова с его магическим карамультуком. Забавное слово, от кавказских горцев перенял наш чародей, коих Кузьме Митрофановичу в младые годы довелось усмирять в составе армии генерала Самоедова. Про те времена наш храбрый вояка любит рассказывать в корчме Хлыста под хмельком, причем, количество побитых лично им абреков с каждой принятой стопкой отчего-то увеличивается едва ли не в геометрической прогрессии. Впрочем, о горских нравах и тамошних порядках он рассказывает сочно, вкусно и с изрядной толикой юмора, так что слушают его байки наши селяне и пришлый люд с превеликим удовольствием.
Если бы не мой приятель, сам я ни в жизнь не нашел дорогу к проходу, поскольку мне бы и в голову не пришло совершать замысловатые зигзаги и загибы аж на сто восемьдесят градусов с перепрыгиванием невидимых преград и хождением гусиным шагом. Такое впечатление, что зрячий ведет слепого, впрочем, так оно и есть.
Наконец мы приблизились к торчащей из земли одиноким гнилым зубом скале, на которой можно было свободно разглядеть косой крест, намалеванный белой краской.
— Ждем, — приказал Колян. — Когда врата распахнутся, увидишь. Сразу ныряй в проход. Обратно будешь выбираться тем же путем. Выйдешь, махни рукой, я приду и выведу тебя обратно. Не хватает чтобы Зосимов прискакал и стал учинять расследование.
Спустя минут пять, участок скалы, аккурат на месте креста, как бы растворился в воздухе, образовав проход. На той стороне было отлично видно серое небо и участок леса вдалеке. Ну да, именно так всё и должно быть. В таких местах как наша Прорва солнца вообще не бывает, ночь также не наступает, все время что-то наподобие хмурого облачного дня. Откуда свет, никто из побывавших там магов точно сказать не может.
Не теряя времени, я рванул в образовавшийся в каменной толще просвет и в следующее мгновение оказался на другой стороне. Обернулся, помахал рукой корешу, мол, у меня все нормально. Дождавшись, когда проход закроется, осмотрелся. Обстановка угрюмая, давящая на нервы. Впрочем, так оно и должно быть. Это мне обычному человеку тут лишь муторно, одаренному вдвойне, даже втройне хреновее. Экспедиционные маги хоть и похваляются своей удалью, но от глаз людей не скрыть, какими изнуренными они возвращаются после каждой ходки в Прорву и обратно особливо не рвутся, несмотря на то, что за всякую добытую здесь хрень им платят звонкой монетой и,
